Как Вы оцениваете сообщения о том, что Катар может нарастить поставки СПГ в ЕС, чтобы заменить российский газ? Сможет ли в обозримой перспективе катарский СПГ заменить российский газ на рынке ЕС?
Как известно, Катар уже несколько десятилетий является одним из важнейших поставщиков СПГ на есовский газовый рынок. При этом не следует забывать о следующих принципиальных моментах.
Во-первых, ЕС лишь на четверть покрывает свои потребности в природном газе за счет импорта СПГ. В 2019 г. доля Катара, который был крупнейшим поставщиком в ЕС именно этого вида топлива в допандемийный период, составила порядка 28% таких поставок. Общая доля катарского газа на рынке ЕС значительно меньше и составляет всего 5%. Россия в том же году, по данным есовского статистического агентства «Евростат», обеспечила 20% есовских потребностей СПГ, но при этом 41% всего импорта «голубого топлива» в ЕС. Для того, чтобы полностью заменить российский газ, Катару потребовалось бы многократно нарастить поставки. Это едва ли возможно, в том числе потому что значительная доля поставок СПГ из Катара в другие регионы, в частности, в Азию, осуществляются по долгосрочным контрактам, которые Дохе надо исполнять.
Во-вторых, в последнее десятилетие рынок СПГ стал глобальным. Поставки этого энергоносителя в значительной мере осуществляются через спотовые продажи, хотя их доля постепенно снижается. При таких торговых операциях стоимость партии СПГ и выбор покупателя зависят от складывающейся на мировом рынке конъюнктуры. В 2021 г. наблюдался многократный взлет цен на спотовых рынках СПГ в Азии на фоне восстановления экономики региона. Хорошо известно, что часть объемов сжиженного газа, в частности из США, из-за более выгодных цен на азиатском рынке, в прямом и переносном смысле, «уплыла» мимо Европы на восток. Ведь танкер-газовоз может буквально на ходу изменять маршрут следования в зависимости от конъюнктуры рынка.
В целом замена в текущих условиях значительного объема трубопроводного газа сжиженным означала бы для стран ЕС серьезный удар по собственной энергетической безопасности, поставила бы европейских потребителей в дополнительную зависимость от волатильного спотового рынка, заложив таким образом предпосылки для будущих энергетических кризисов.
Как в Постпредстве России при ЕС оценивают перспективы газового сотрудничества России с Евросоюзом в свете нагнетания обстановки вокруг Украины?
Исходим из того, что стабильные поставки российского газа в ЕС выгодны обеим сторонам. В 2018 г. мы отметили пятидесятилетие начала трубопроводных поставок газа из нашей страны в Европу. Для России это, безусловно, экспортные доходы, а в случае Евросоюза следует учитывать те цели, которые он ставит перед собой на энергоклиматическом треке. «Европейский зеленый курс» предполагает сокращение выбросов парниковых газов (ПГ) не менее чем на 55% к 2030 г. по сравнению с уровнем 1990 г. и выход затем на «климатическую нейтральность» к 2050 г.
Тем временем в 2019 г. доля угля в общем энергобалансе ЕС составила 11,6%, а природного газа – 23,1%. Уголь рассматривается как наиболее «грязный» в плане эмиссии парниковых газов (и не только) вид ископаемого топлива. В то же время «голубое топливо», очевидно, является самым чистым его видом, и в ЕС намереваются использовать его в качестве переходного энергоносителя, по крайней мере на период до 2030 г., а по сути и на более длительную перспективу вплоть до 2050 г. В Брюсселе исходят из того, что природный газ позволит значительно сократить выбросы CО2 в среднесрочной перспективе за счет замещения угля. Несложно посчитать, что если одновременно перевести все объекты в ЕС, потребляющие уголь, на газ, то спрос на последний возрастет в разы. Этот фактор, как видится, будет являться одним из важнейших в поддержании спроса на газ в ЕС в среднесрочной перспективе. Исходим из того, что стабильные поставки сравнительно дешевого российского «голубого топлива» на рынки Евросоюза на основе долгосрочных контрактов – это не только коммерческий, но и политический интерес ЕС. Электрогенерация на основе углеводородного сырья при нынешнем уровне развития технологий попросту необходима для балансировки выработки электроэнергии на основе ВИЭ, которые характеризуются непостоянной работой.
Что касается нагнетания ситуации вокруг Украины, хотел бы заметить, что это делается Киевом не впервые, в том числе с целью всеми способами сохранить транзитный маршрут по своей территории для российского газа. Политизация «украинского вопроса» в равной степени противоречит экономическим интересам нашей страны и ЕС и вредна для бизнеса и простых граждан.
Насколько серьезной вы считаете угрозу совместным энергетическим проектам ЕС и РФ на фоне растущей напряженности на Украине?
К сожалению, как известно, Энергетический диалог Россия – ЕС был заморожен в 2014 г., причем не по нашей инициативе. В этой связи нельзя говорить о каких-либо совместных энергетических проектах, которые были бы оформлены как договоренности на двустороннем уровне. Те проекты, которые сейчас реализуются, включая газопровод «Северный поток – 2», – коммерческие проекты с участием российских и европейских энергокомпаний. Исходим из того, что они отвечают интересам реализующих их экономоператоров и инвесторов, а также, в перспективе, принесут пользу европейским потребителям. Рассчитываем на то, что наши западные партнеры удержатся от дальнейшей политизации энергосотрудничества и не станут сами себе «стрелять в ногу».
Хочу еще раз подчеркнуть: Россия не предпринимает шагов, ведущих к эскалации напряженности вокруг Украины. Соответственно вопрос относительно возможного обострения там обстановки и потенциальных новых антироссийских санкций зависит прежде всего от благоразумия и прагматизма самих европейцев.
