С сожалением вынужден констатировать, что отношения России с Евросоюзом находятся сейчас в ненормальном, даже, не буду кривить душой, плачевном состоянии. Более того, они продолжают развиваться по негативному сценарию. К сожалению, не видим пока реальной готовности ЕС к равноправному и взаимоуважительному диалогу. Создается ощущение, что в Брюсселе взяли в корне неверный курс на геополитическую конфронтацию со своим крупнейшим восточным соседом. По сути есовцы загнали себя в ловушку, увязав нормализацию российско-есовского сотрудничества с выполнением Минских соглашений, которые сознательно саботируются киевскими властями, в т.ч. с нескрываемой целью сохранения санкций против нашей страны. Более того, в Евросоюзе не устают изобретать новые предлоги для введения нелегитимных односторонних рестрикций. Правда, фантазии нашим недоброжелателям явно не хватает, и вот уже три года они не могут придумать ничего, что не было бы связано с очень опасным, но, к счастью, никого пока не убившим «Новичком» и двумя вездесущими – от Солсбери до Врбетицы – псевдооперативниками ГРУ. Не добавляют позитива продолжающиеся на примере Белоруссии попытки ЕС беспардонно вмешиваться во внутренние дела суверенных государств.
Большинство успешных в прошлом форматов нашего взаимодействия простаивают. Причем мы не закрыли ни одну дверь. Все «заморозки» происходят по инициативе ЕС. Поворотным пунктом стал, конечно, 2014 год, когда Евросоюз, провалив попытку посредничества, в итоге попустительствовал антиконституционному госперевороту на Украине, а потом не нашел ничего лучше, как переложить ответственность за его последствия на Москву. В результате была приостановлена практика проведения регулярных саммитов, встреч членов российского Правительства с еврокомиссарами, заморожены два десятка секторальных диалогов.
Однако объективная оценка в ретроспективе показывает: украинские события стали не первопричиной, а скорее катализатором негативных тенденций. Например, Соглашение о безвизовом режиме между Россией и Евросоюзом было практически готово еще в 2013 г. Однако когда пришло время подписывать документ, какие-то «светлые головы» в ЕС решили, что будет политически некорректно предоставлять безвизовый режим России до того, как его получат Грузия, Украина и Молдавия. И хотя мы не возражали против синхронизации этих процессов, результат известен. Со всей очевидностью неготовность Евросоюза к равноправному сотрудничеству вскрылась при форсированном заключении Соглашения об ассоциации ЕС-Украина, проект которого не учитывал обязательства этой страны перед своими соседями и партнерами по зоне свободной торговли в рамках СНГ. Стало ясно, что философии построения стратегического партнерства России и ЕС в Брюсселе предпочли логику извлечения сиюминутных односторонних преимуществ.
Надо сказать, что мы долго проявляли сдержанность, старались как-то выправить наши провисавшие отношения. Увы, не получилось. Наши лучшие побуждения и терпение были, похоже, ошибочно восприняты как проявление слабости и лишь подтолкнули партнеров к новым деструктивным шагам.
Конечно, было бы неверно идеализировать ту модель отношений, которая была у нас до 2014 года. Она нуждалась в адаптации, хотя была продвинутой и амбициозной. Строилась на декларируемом обеими сторонами общем понимании стоящей перед ними фундаментальной задачи преодоления наследия «холодной войны» и завершения работы по воссоединению европейского континента от Лиссабона до Владивостока без разделительных линий. Россия была готова пойти так далеко, как был бы готов пойти Евросоюз. Вместе строили четыре общих пространства, вели переговоры о новом базовом соглашении (НБС), предлагали создать Комитет Россия-ЕС по вопросам внешней политики и безопасности, а также другие взаимовыгодные модели объединения усилий в сфере кризисного регулирования. Подписали «дорожную карту» по энергетическому сотрудничеству до 2050 г.
Это было выгодно не только нам. Евросоюз тоже немало выигрывал от сближения с Россией. Обретал привилегированный доступ к рынкам России и других стран ЕАЭС. Преумножал свой ресурсный и научно-технологический потенциал. Получал выход на азиатско-тихоокеанские рубежи. Создание четырех общих пространств фундаментально решало бы проблему геополитической конкуренции в зоне «общего соседства». Не было бы искусственно навязанной дилеммы – быть с ЕС или Россией. Наконец, реальностью, а не фигурой речи и расплывчатой целью на будущее стали бы «стратегическая автономия» и повышение глобальной роли ЕС.
Все эти проекты остались нереализованными из-за неготовности Евросоюза к равноправному взаимодействию, не предполагающему безоговорочное копирование Россией есовских стандартов и ценностных установок, а также автоматическую имплементацию решений, принимаемых в Брюсселе.
Кстати, от полного коллапса наши отношения с Евросоюзом во многом удержали два фактора. Во-первых, объем и значимость для обеих сторон наших торгово-экономических связей. Практически все крупные компании, инвестировавшие в свое время в российскую экономику, предпочли остаться на нашем рынке. Некоторые на самом деле даже нарастили инвестиции. ЕС и сейчас остается нашим крупнейшим торговым партнером, несмотря на снижение двустороннего товарооборота по ряду причин почти вдвое по сравнению с пиковыми 2012-2013 гг. Прагматизм делового сообщества служит важным амортизирующим фактором, сдерживающим наиболее радикальные инициативы политиков.
Второй фактор – осознание безальтернативности взаимодействия с Россией для решения наиболее актуальных проблем глобальной повестки дня и урегулирования региональных конфликтов. Отсюда не случайно конструктивное взаимодействие по Совместному всеобъемлющему плану действий по иранской ядерной программе, активизации «квартета» международных посредников в БВУ и ряду других сюжетов.
Конечно, мы смотрим на наши отношения с ЕС открытыми глазами и не рассчитываем, что в Брюсселе внезапно одумаются и завтра же сядут с нами за стол переговоров как с равными, без менторства и предвзятости. Нет. Процесс нормализации потребует большой политической воли и при этом будет продвигаться «малыми шагами». Ни о каком возвращении к стратегическому партнерству речь сейчас не идет. Начинать надо, взаимодействуя в сферах пересекающихся интересов. Среди них – здравоохранение, наука и образование, энергетика и климат, цифровизация экономик, борьба с терроризмом, оргпреступностью и наркоугрозой, урегулирование конфликтов.
Кроме того, надо учитывать, что после 2014 года мир стал другим, в Евросоюзе многое изменилось. Россия и ЕАЭС тоже не стояли на месте, и сегодня евразийская интеграция – объективная реальность, игнорировать которую не в силах даже самые предубежденные адепты есовской исключительности.
Так что архитектуре наших отношений потребуется не просто косметический ремонт и даже не реставрация для возвращения в ее первоначальный вид, а системная модернизация для приведения ее в соответствие с требованиями нового многополярного мира. И здесь важно не забывать о том, что чем дольше эта архитектура пребывает в упадке и покрывается трещинами, мхом и ржавчиной, тем больше совместных усилий потребуется, чтобы расчистить эти завалы.
Для того, чтобы приступить к непростой совместной работе, важно развеять весьма распространенный и вредный миф о том, что Россия якобы не хочет вести диалог с Евросоюзом, стремится его ослабить и расколоть ради того, чтобы выстраивать отношения с отдельными странами-членами. Во-первых, как я уже говорил, все площадки и каналы для общения методично разрушаются не нами, а ЕС. Мы готовы к возобновлению полноценного политдиалога на всех уровнях. Во-вторых, Россия хочет видеть Евросоюз сильным, независимым и суверенным в его внутренней и внешней политике. Потому что слабый и разобщенный Старый Свет будет находиться под внешним контролем, и вовсе не под нашим. В-третьих, мы действительно активно взаимодействуем на двусторонней основе со многими нашими друзьями и партнерами в Европе, в т.ч. странами-членами Евросоюза. И это нормальная для международных отношений практика. Уверяю вас, США или другие не входящие в ЕС государства тоже работают по столицам Европы не менее активно, чем с есовским Брюсселем. Так делают все. К тому же к этому нас подталкивают сами страны-члены ЕС, которые зачастую проявляют заметно больше готовности к кооперации по широкому кругу вопросов в двустороннем формате, чем на общеесовском уровне.
В Брюсселе же конструктивно или, как минимум, прагматично настроенные члены есовского коллектива оказываются зажаты тисками евросолидарности. Солидарность – это вообще-то очень хорошо, но только не в тех случаях, когда развитие здоровых отношений интеграционного объединения 27 стран-членов с его самым большим соседом оказывается полностью парализовано из-за неадекватной позиции русофобского меньшинства, у которого всегда то кто-то отравится, то что-то на складах взорвется, то что-то кого-то сильно напугает.
Мы смотрим на Евросоюз без иллюзий. Понимаем, что Брюссель – наш ключевой партнер надолго. Хотя он и проходит через сложный этап своего развития, евроинтеграционный проект вовсе не дышит на ладан. Если бы это было так, то в очереди на вступление в него не толпились бы страны, надеющиеся на решение с помощью Брюсселя самых разных своих проблем.
Некоторые мои собеседники любят повторять, что Россия, мол, уже поняла, чего она не хочет в отношениях с Европой, но не знает, чего она хочет. Это не так. Мы твердо знаем, чего хотим в отношениях с ЕС – равноправного и взаимовыгодного сотрудничества, без высокопарных лозунгов и двойных стандартов. Открыты к взаимодействию на основе учета и баланса взаимных интересов.
Полагаю, что это в Брюсселе должны серьезно подумать о том, чего они хотят от отношений с Россией. Я не верю, что здравомыслящие и знающие трагическую историю Европы люди могут сознательно нацеливаться в геополитическом планировании на конфронтацию с Россией и надеяться построить устойчивую систему евро- или евроатлантической безопасности, оставив нашу страну за ее периметром. Точно так же любой, кто имеет дело с Москвой, должен понимать, что мы не будем прогибаться или под кого-то ложиться. Попытки нас к этому принудить, как показывает практика, бесперспективны и с высокой долей вероятности будут иметь серьезные последствия для их инициаторов. Мы, разумеется, открыты к заимствованию позитивного опыта, но по собственному выбору, без навязывания и слепого подражательства.
За прошедшие 70 лет Евросоюз прошел впечатляющий путь от отраслевого объединения угля и стали до субъекта углубленной и многоплановой интеграции с солидной наднациональной надстройкой. Вместе с тем, позади остался и тот этап, когда ЕС виделся со стороны как «сияющий град на вершине холма». Сейчас всем уже ясно, что речь идет об успешном, но не идеальном, а имеющем кучу внутренних проблем механизме «притирки» шероховатостей и выработки общей линии поведения 27 европейских государств под идеологической вывеской общих ценностей. Эта вывеска, впрочем, тоже изрядно поистрепалась и выглядит уже не так маняще, как «в старые добрые времена».
Остается надеяться, что запущенный в ЕС «стратегический обзор» отношений с Россией придаст импульс их нормализации. Для этого Брюссель должен перестать видеть в России чужака, врага или угрозу и сделать решительный выбор в пользу конструктивного, профессионального и прагматичного взаимодействия, отказавшись от санкций, агрессивной риторики, безосновательных обвинений и медийных кампаний.
Убежден, что основополагающие интересы России и ЕС не только совместимы, но и взаимозависимы. В будущем наилучший – и, возможно, единственный – способ как для России, так и для ЕС и его стран-членов сохранить роль Европы (а Россия, конечно, является частью Европы) как одного из полюсов многополярного мира – это объединить усилия, наилучшим образом использовав взаимодополняемость наших экономик, обществ и культур.
Я вспоминаю высказывание Канцлера ФРГ А.Меркель в 2017 г. о том, что мы (ЕС и Россия) «делим общее пространство» (share the same landmass). Мы действительно соседи, но я верю, что между нами куда больше общего, чем просто «кусок земли», называемый Европой. Мы – части одной культурно-исторической общности, два столпа единой евразийской цивилизации и вместе несем ответственность за ее судьбу.
