Интервью В.А.Чижова агентству ТАСС

Опубликовано вт, 05/26/2015 - 22:00

Интервью Постоянного представителя Российской Федерации при ЕС В.А.Чижова информационному агентству ТАСС, 27 мая 2015 года

Вопрос: Как Вы оцениваете общие итоги саммита "Восточного партнерства" в Риге и состоявшуюся там дискуссию вокруг использования термина об "аннексии Крыма" в итоговой декларации, которую отказались поддерживать Белоруссия и Армения?

В.А.Чижов: Это уже четвертый саммит в таком формате. Первые два мало кто помнит – они прошли достаточно бледно. Третий – в Вильнюсе в ноябре 2013 года, – наоборот, весьма запомнился. Можно сказать, что Вильнюсский саммит был саммитом завышенных ожиданий. А Рижский оказался, наоборот, – заниженных. Я не склонен разделять оценку многих СМИ, в том числе отечественных, что он был однозначно провальным. От него многого и не ждали. А когда многого не ждешь, то и провалить нечего.

Битва вокруг Рижской декларации началась давно. Развивалась она в разных фазах. Сначала шла внутриесовская борьба, в которой проявились, насколько мы знаем, те зазоры в оценках «Восточного партнерства», которые, кстати, во многом и предопределили заниженные ожидания. Могу сказать, что к тому времени, когда проект Рижской декларации был представлен 6-ти «фокусным» государствам, ситуация уже была неоднозначной. Следует подчеркнуть, что Рижская декларация – это единственный документ, который стал итогом саммита. «На полях» что-то еще подписывалось, в том числе с Украиной, но в масштабах всего саммита это единственный документ. Да, в том проекте, который был вынесен на рассмотрение с фокусными странами, был использован термин «аннексия Крыма». Более того, там говорилось и об «агрессии России против Украины». «Агрессии России» в итоговом тексте нет вообще. Кстати, и сама Россия упомянута только один раз, и то в контексте газовых переговоров. В документе упомянуты также в позитивном ключе трехсторонние консультации по торговле, однако не расшифровывается, кто же эти три стороны. 

Что касается второй интриги в Риге – ситуации вокруг термина «аннексия Крыма», – то после продолжительных и, видимо, напряженных обсуждений была найдена с помощью словесной эквилибристики довольно хитрая формулировка. Это, конечно, необычно для документа многостороннего форума, когда кто-то из участников фиксирует свою особую позицию. Здесь именно так и получилось – зафиксирована особая позиция Евросоюза, которая не идет дальше уже опубликованных документов ЕС на этот счет. Затем идет фраза, что участники саммита подтвердили свои позиции в отношении голосования по резолюции Генеральной Ассамблеи (ГА) ООН. За этим эвфемизмом кроется тот объективный факт, что при голосовании по этой резолюции (она была принята незначительным большинством голосов – за нее голосовали ровно 100 стран из 194 членов ООН) против, в частности, голосовали и участники «Восточного партнерства» - Армения и Белоруссия. 

Кстати, ЕС еще в одном месте пошел на одностороннюю фиксацию особого мнения – в разделе об уважении территориальной целостности всех своих партнеров. Понятно, что вопрос о территориальной целостности - это не только об Украине или Грузии, но это и чувствительный аспект нагорно-карабахского конфликта, вокруг которого на этом саммите также шли дебаты.

Вопрос: Как Вам видится дальнейшая судьба программы «Восточного партнерства» в целом? 

В.А.Чижов: Здесь в Брюсселе появилось много комментариев, причем подавляющее большинство из них критического характера.

«Восточное партнерство» на глазах расслаивается на три слоя. 

Первый слой – «передовики» производства, включая тех, кто бежит впереди паровоза или безуспешно его догоняет, но в любом случае движется в заданном направлении. Их три - Грузия, Молдавия, Украина. 

Есть страны, которые выбрали альтернативный вектор движения и вступили в ЕАЭС, – это Белоруссия и Армения. 

Ну и, наверное, в отдельную категорию надо выделить Азербайджан, которому проект «Восточного партнерства», очевидно, малоинтересен, но который и в ЕАЭС не стремится. По крайней мере, пока есть нефть и газ.

Открытым остается вопрос, который остался за скобками большинства комментариев: зачем все это проводилось именно сейчас, когда объявленный ЕС пересмотр Европейской политики соседства только начинается. Когда Соглашения об ассоциации трех стран с ЕС еще в полной мере не действуют и когда практических результатов от сближения этих стран с ЕС особенно не ощущается. Плюс – когда происходит конфликт на Украине. 

Проще всего это объяснить инерцией есовской бюрократии, которая такие мероприятия планирует заранее. Другое объяснение – это стремление страны, председательствующей в Совете ЕС, – Латвии – принять этот саммит у себя. Не Люксембургу же – следующему председателю, такую встречу у себя проводить... 

Думаю, на фоне заниженных ожиданий это была попытка сохранить весь проект на плаву. Если бы возник вопрос о переносе... Мы знаем, к чему привела отсрочка подписания Соглашения об ассоциации тогдашним президентом Украины В.Ф.Януковичем...

Хочу добавить, что в тени Рижского саммита, за пределами внимания СМИ остались еще два немаловажных аспекта, известных под модными в Брюсселе сокращениями «Brexit» и «Grexit». 

Премьер Великобритании Д.Кэмерон первый свой зарубежный визит после победы на выборах совершил именно в Ригу. Однако, похоже, ехал он не столько для того, чтобы поддержать проект «Восточного партнерства», сколько для обсуждения с партнерами по ЕС (а не с Украиной, конечно) перспектив переговорного процесса о дальнейших взаимоотношениях Великобритании с ЕС. Что являлось одним из элементов его предвыборной кампании, наряду с обещанием референдума о членстве Великобритании в ЕС.

Что касается греческого фактора, то не все обратили внимание на то, что «на полях» Рижского саммита два часа Премьер-министра А.Ципраса «обрабатывали» А.Меркель и Ф.Олланд. Не буду гадать, к чему это привело. Во всяком случае, зримого успеха не было. Результаты будут известны в июне, когда станет понятно, заплатит Греция очередной транш или нет. Пока по всем сигналам из Афин становится понятно: денег у них на это нет. Но время еще есть. Каждый месяц перед греческим правительством встает дилемма: заплатить зарплаты или заплатить кредиторам. Можно, конечно, посочувствовать нынешнему правительству, которое сталкивается с завидной регулярностью с подобными дилеммами.

С нашей точки зрения, Рижский саммит был в известном смысле лакмусовой бумажкой. Мы слышали накануне из разных источников заверения, что этот саммит, как и «Восточное партнерство» в целом, не направлен против кого бы то ни было, в первую очередь – против России. 

Мы зафиксировали осторожность формулировок итоговой декларации, но в целом результаты саммита, увы, наши отношения с ЕС не укрепили. Шанс дополнительно ухудшить их не был использован, но также не была использована возможность придать им положительный импульс. 

Вопрос: А была ли возможность улучшить отношения России с ЕС в результате саммита «Восточного партнерства»?

В.А.Чижов: Да, была. Определенный сигнал в Риге мог бы быть Евросоюзом подан, причем не в нашу сторону, а в сторону «фокусных» государств, но его не последовало. Концепция выбора между Европой и Россией, изначально достаточно искусственная, никуда не делась, несмотря на красивые слова.

Вопрос: В преддверии саммита в Риге состоялся визит в Брюссель главы МИД РФ Сергея Лаврова. Как Вы прокомментируете его атмосферу и последствия для наших отношений? Можно ли сказать, что перспективы нашего диалога улучшаются, или сохраняется статус-кво?

В.А.Чижов: Состоявшаяся в ходе визита встреча Сергея Викторовича с Высоким представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ф.Могерини была довольно насыщенной, продолжалась два часа и охватывала как принципиальные вопросы двусторонних отношений, так и конкретику международной повестки дня, актуальной для взаимоотношений Россия- ЕС. Понятно, что без Украины не обошлось, но были и другие сюжеты, по которым мы взаимодействуем, может быть, более продуктивно. Это и иранская ядерная программа, и Ближний Восток, куда Ф.Могерини сразу после этого отправилась. Это Македония, которую можно в известном смысле считать творением Евросоюза – я имею в виду ее нынешнее государственное устройство, к которому в свое время приложил руку автор Охридского соглашения Х.Солана. 

Значительное место на этих переговорах заняла тема, которую Ф.Могерини до этого весь день обсуждала на Совете по иностранным делам - это проблема нелегальной миграции через Средиземное море. России эта тема, безусловно, касается, в первую очередь потому, что задуманная ЕС и в политическом плане уже запущенная военно-морская операция требует одобрения в форме резолюции Совета Безопасности (СБ) ООН. Ибо в международном праве применение силы возможно только по Уставу ООН. Устав допускает право государств на индивидуальную и коллективную оборону, а также использование силы для восстановления мира по резолюции СБ ООН. 

Вопрос, что можно и чего нельзя делать по резолюции. Прототипом здесь может служить ранее принятая резолюция СБ ООН по антипиратской операции у берегов Сомали. Конечно, есть разница: там военные корабли имели дело с пиратами, на борту пиратских кораблей не было потенциальных жертв-мигрантов. Здесь же операция носит во многом гуманитарный характер.

Понятно, что это реакция пожарного свойства. Если решать проблему в комплексе, то надо начинать с экономического развития и политической стабильности в тех странах, откуда эти беженцы бегут. Вот сейчас все говорят о Ливии. То, что в Ливии полный хаос и почему он там – тоже всем известно. Но, ведь плывут-то не ливийцы. Ливия – это только транзитный пункт. Плывут африканцы, как из Восточной Африки, в том числе из Сомали, так и из Западной, где предыдущим транзитным пунктом является Нигер. 

Характерно, что в ЕС намного меньше разногласий по вопросу – топить или не топить, чем по тому, кому и сколько мигрантов принимать.

Россию вопросы квот интересуют только с точки зрения наличия или отсутствия на практике хваленой внутриесовской солидарности. Для нас более важен международно-правовой аспект ситуации. В том числе в контексте подготовки упомянутой резолюции СБ ООН. То, что мы придирчиво относимся к этому - имеет свои основания. У нас в памяти недавний опыт в той же Ливии, да и в других местах. Поэтому проработать все аспекты, прежде чем давать отмашку, крайне необходимо. 

Что касается уничтожения этих судов, кстати, в решении Совета ЕС на эту тему тоже есть элемент словесной эквилибристики. Там написано о намерении не уничтожать суда, а «избавляться от них». Вопрос: как именно? Как уничтожить судно, если на нем находятся мигранты? Что это за суда? Они могли быть похищены, перекуплены, взяты в лизинг у североафриканских рыбаков, у которых нет другого средства существования. И вообще уничтожать чужую собственность без судебного решения – не очень вписывается в демократию и нормы правового государства. 

К тому же все больше инцидентов происходит не посреди Средиземного моря, а ближе к ливийскому побережью, причем значительное их число происходит в территориальных водах Ливии. А чтобы там действовать – нужно согласие властей страны, в этом случае Ливии. Но кто его может дать в нынешней ситуации? 

Вопрос: А если посмотреть на ситуацию шире. ЕС намерен спасать мигрантов и расселять их по территории сообщества. Но при этом на последних выборах (как в Европарламент, так и на национальных уровнях) именно проблема миграции дала много очков радикальным партиям. Насколько такая операция в этом контексте является продуманным решением? 

В.А.Чижов: Формально цель операции – это уменьшение миграционных потоков... 

Реплика: Это заявленная цель. Но, на практике мы скорее получим их увеличение.

В.А.Чижов: На практике – конечно. На последнем саммите ЕС в Брюсселе наиболее откровенно выступила Великобритания. Лондон готов послать вертолетоносец и два других корабля, будет спасать всех и высаживать на территории Италии, а не Великобритании. Более того, к операции ЕС эти корабли отношения иметь не будут, а останутся под национальным командованием. 

Перефразируя классика, европейцы в общем-то нормальные люди, но миграционный вопрос их испортил.

Это тема бесконечная. Вот состоялись выборы в Польше. Некоторые поспешили экстраполировать их результаты на деятельность правительства, но преждевременно – правительство осталось то же. Но налицо тот же всплеск популизма. Два кандидата на пост президента Польши оба сторонники консервативных взглядов, но у одного ярко выраженный элемент популизма в программе, и он победил. Такие же тенденции мы наблюдаем в других странах. 

Получается кумулятивный эффект: рост левых популистских настроений на почве кризиса – в Греции, Испании и в ряде других стран. Параллельно рост правого популизма на благодатной почве нелегальной миграции. Сталкиваясь, эти две войны могут дать тот самый кумулятивный эффект, способный прожечь оболочку евроинтеграции. 

Вопрос: Последняя трехсторонняя встреча по торговле оставила впечатление, что прогресса в этом формате недостаточно, а на саммите в Риге было четко заявлено, что соглашение о зоне свободной торговли Украины с ЕС вступит в силу с 1 января 2016 года. Остается вероятность, что если российская озабоченность не будет учтена, то РФ остановит действие своей зоны свободной торговли с Украиной? 

В.А.Чижов: Предметом переговоров был не вопрос о сроках вступления в силу Соглашения об ассоциации. Мы понимаем, что в текст, который ратифицирован большей частью стран ЕС, никаких новых пассажей не вставишь. Бессмысленным представляется и дальнейшее оттягивание. 15 месяцев – срок достаточный, чтобы обсудить наши озабоченности и найти решения. Да, половина срока прошла, а мы продвинулись не сильно. Однако было бы неправильно говорить, что переговоры в тупике. Те конкретные предложения, с которыми Министр А.В.Улюкаев приезжал в Брюссель, они в большинстве своем взяты в проработку.

Понятно, что сначала надо договориться по сути, а затем определять статус и формат этих договоренностей. Возможно, это будут какие-то параллельные соглашения между Россией, Украиной и ЕС, юридически не связанные с Соглашением об ассоциации, но синхронизированные с ним по времени. Есть определенный график дальнейшей работы. Ориентировочно в середине июля состоится новая министерская встреча, а до этого эксперты по шести направлениям проведут необходимую подготовительную работу. Причем, я хочу отметить, последний раунд проходил в более конструктивной атмосфере, чем предыдущие.

Вопрос: А какой прогресс по трехсторонним газовым переговорам?

В.А.Чижов: Тут тоже дело не стоит на месте. 19 мая, когда здесь были и С.В.Лавров, и А.В.Улюкаев, одновременно в Москве замминистра энергетики А.Б.Яновский принимал директора по внешним делам в Гендиректорате Еврокомиссии по энергетике К.Борхардта. Они обсудили весь комплекс вопросов нашего энергодиалога. То есть формально наши секторальные диалоги ЕС заморозил, но на практике некоторые из них продолжаются, что подтверждает объективную заинтересованность обеих сторон в таком взаимодействии. По срокам министерской встречи Министр А.В.Новак уже сделал заявление, что ее надо провести до конца июня. 

Вопрос: Если продолжать тему газа, то в Риге самый длинный параграф итоговой декларации посвящен строительству газопроводов вокруг России, обходя ее с юга. Такой проект уже был - "Набукко". Он оказался несостоятельным из-за недостаточного интереса инвесторов, поскольку через Россию функционировал более дешевый и надежный маршрут. Сегодня отношения ЕС и РФ в кризисе. Не повлияет ли это на повышение привлекательности европейского "Южного газового коридора", который может стать серьезным конкурентом нашему "Турецкому потоку"?

В.А.Чижов: Для успеха любого инфраструктурного проекта нужно несколько компонентов: наличие сырья – то есть в данном случае газа; наличие транспортной инфраструктуры – трубы; наличие политической воли; и, наконец, наличие денег. Деньги появляются, когда есть интерес инвесторов, который пропорционален первым трем составляющим. Сейчас много разговоров, что в результате падения цен на нефть возможности реализации крупных инфраструктурных проектов сократились. Отчасти это так. Денег у инвесторов не прибавилось. 

Не будучи экспертом по энергетике, я согласен с мнением тех специалистов, которые подчеркивают, что стабильность цен на нефть в прошедшие несколько лет – это скорее исключение из долгосрочной тенденции. Вообще рынку нефти, если рассматривать его на протяжении десятилетий, свойственна волатильность, неустойчивость. 

Сейчас, очевидно, минимальный уровень цен пройден. Это как сообщающиеся сосуды. Снижаются цены, падают вложения, падает производство, в результате цены вновь растут и все повторяется. О циклическом характере капиталистической экономики подробно писал К.Маркс – и никто его в этом не опроверг.

Я считаю, что в перспективе спрос на газ в Европе будет расти. Места может хватить и «Турецкому потоку», и другим. Но беспокоит другое: налицо попытки ЕС на практике реализовывать то, в чем они привыкли обвинять Россию – использование энергетики в политических целях. Иными причинами стремление любой ценой снизить долю России в энергобалансе ЕС объяснить нельзя.

Вопрос: А тот факт, что и «Турецкий поток» и «Южный газовый коридор» – они все идут через территорию Турции, это диверсификацию не подрывает?

В.А.Чижов: Что касается наших проектов – есть «Голубой поток», теперь еще «Турецкий поток». Мне иногда задают вопрос, не опасается ли Россия столкнуться в Турции с газовыми проблемами, аналогичными украинским? На это я обычно отвечаю, что Турция, во первых, сама крупный потребитель, во-вторых, это одна из немногих стран в этой части мира, способная проводить самостоятельную политику. Проблемы у нас есть и по мере реализации проекта могут еще быть, но политическая воля турецкого руководства к реализации этих проектов очевидна. Я, например, не представляю себе повторения в Турции того, что сейчас происходит в Македонии. 

Вопрос: Ожидаете ли Вы продления европейских санкций до конца этого года? Планирует ли Россия отменить или смягчить аграрное эмбарго в случае снятия санкций? 

В.А.Чижов: Санкции – не предмет нашего диалога с ЕС. Мы фиксируем решения, но не пытаемся их на что-то уговаривать. Хотя с их стороны такие заходы периодически имеют место. Давайте, мол, вместе посмотрим, может быть сможем поторговаться, что-нибудь ослабить, подрегулировать...

Не хотелось бы прогнозировать решение ЕС. Конечно, многое будет зависеть от развития ситуации на Украине и того, как это развитие будет восприниматься в ЕС, с какой степенью объективности и принципиальности. Что касается наших ответных мер, так на то они и ответные. Когда ЕС отменит, то и мы тоже отменим.

Вопрос: Отказ европейских лидеров приехать на празднование 70-летия Победы. Считаете ли Вы, что этот праздник был выбран просто как повод для политического демарша, или в том, что был проигнорирован именно этот день, содержится какой-то самостоятельный, отдельный сигнал?

В.А.Чижов: Не берусь судить о наборе мотивов, которыми руководствовался каждый из неприехавших лидеров. Он мог быть разным, хотя, конечно, чувствовалась некая координация позиций в рамках Запада, – не только ЕС, но и США, и ряда других стран. А те, кто согласился, получали иногда неоднозначную реакцию у себя дома, в своих странах. 

Дело не в престиже, не в имидже. Это ведь был последний подобный юбилей – с участием ветеранов войны. Такая позиция не сделала чести тем лидерам, которые уклонились от участия, но то, что в России это было воспринято достаточно спокойно, говорит о политической зрелости нашего общества.