Ответы Министра иностранных дел России С.В.Лаврова на вопросы МИА «Россия сегодня», Москва, 16 марта 2015 года
Вопрос: Верховная Рада рассмотрит проект обращения в СБ ООН по поводу возможного ввода миротворцев. Позиция России на этот счет известна. Как мы будем реагировать на этот шаг?
С.В.Лавров: У нас нет никаких противопоказаний, чтобы рассматривать любые предложения, но для этого нужно говорить со сторонами конфликта – украинскими властями и ополчением Луганска и Донецка. Это зафиксировано в минском комплексе мер от 12 февраля с.г., где сказано, что обе стороны должны начать отводить тяжёлые вооружения, а дальше заниматься гуманитарными вопросами, обменом пленными, освобождением незаконно удерживаемых лиц, гуманитарной помощью, амнистией, политическим процессом, восстановлением социально-экономических связей, налаживанием выплат социальных пособий, пенсий и, конечно, конституционной реформой. В Минских договорённостях прописана роль специальной мониторинговой миссии ОБСЕ на Украине в том, что касается наблюдения за этими процессами, а также Контактной группы, в которой напрямую представлены Киев, Луганск и Донецк при участии ОБСЕ и Российской Федерации. Роль специальной миссии ОБСЕ, ОБСЕ в целом и Контактной группы во всех отражённых там вопросах чётко обозначена.
Я читал интервью Министра иностранных дел Украины П.А.Климкина газете «Коммерсант», который комментировал идею направления запроса в ООН относительно миротворческой операции. На вопрос о том, если украинское руководство так заинтересовано в этой миссии, то почему на переговорах в Минске эта идея не фигурировала, он ответил, что якобы этот вопрос поднимался. Я, как и все остальные, включая лидеров государств, провёл в Минске на ногах и без сна почти 17 часов, и не припомню, чтобы этот вопрос ставился. Отвечая на вопрос, почему в минских документах эта идея никак не отражена, он сказал, что в Минске были не все из тех, кто должен принимать решение. Но в Минске были и далеко не все, кто должны принимать решение по ОБСЕ, потому что ОБСЕ – это 57 государств. В любом случае, это было сформулировано как инициатива четырёх лидеров «нормандского формата», которая была передана в ОБСЕ. Россия вместе с Германией инициировали подготовку соответствующего проекта решения, и количество наблюдателей в миссии ОБСЕ было увеличено. В Минских договоренностях участвовали, конечно, не все члены Совета Безопасности ООН. Тем не менее, Россия вместе с Францией и Германией внесла соответствующий проект резолюции, и СБ ООН одобрил минские документы в единогласно принятой резолюции. Говорить, что в Минске были не все, кто должен принимать решение о миротворческой операции, не вполне корректно.
По сути Вашего вопроса, я отвечу, с чего начал: об обоюдоприемлемой форме наблюдения за выполнением каждой из сторон достигнутых договоренностей договариваться должны участники конфликта.
Вопрос: Мы готовы рассматривать этот вопрос в Совете Безопасности ООН?
С.В.Лавров: Если стороны конфликта в этом заинтересованы. Но у многих, в том числе внутри СБ ООН и Евросоюза, возникают вопросы, почему буквально через пару дней после заключения Минских договоренностей появилась новая идея.
Известно, что если нужно загубить какое-то дело, нужно постоянно вбрасывать какие-то новые предложения и отвлекать внимание. Сейчас, когда военные аспекты Минских договоренностей худо-бедно все-таки решаются, наступает момент истины, когда нужно переходить к политическим реформам, подготовке муниципальных выборов и отражению в конституции Украины по согласованию с провозглашенными республиками особого статуса этих территорий, который достаточно подробно расписан в самом минском документе. Из разных источников мы слышим, что целый ряд украинских руководителей недоволен тем, что было сделано в Минске. Наверное, они не прочь увести все эти усилия в сторону каких-то новых дискуссий.
Миротворческая операция ООН – длительный процесс: согласование резолюции Советом Безопасности, ее физическое формирование, оснащение, разработка мандата, правил поведения – все это требует значительного времени. Но самое главное в политическом процессе – наличие согласие обеих сторон. Насколько мне известно, Луганск и Донецк твердо выступают за строгое следование Минским договоренностям, прежде всего, о расширении, укреплении, дополнительном оснащении специальной мониторинговой миссии ОБСЕ. В пользу этого высказались лидеры России, Украины, Франции и Германии 12 февраля в Минске, об этом же они говорили 2 марта во время телефонной конференции. В контактах министров иностранных дел стран «нормандской четверки» мы неизменно подчеркиваем важность активизации усилий по выполнению того, о чем условились в Минске.
В эти дни я провел телефонные разговоры со своими коллегами – Министром иностранных дел Германии Ф.-В.Штайнмайером и с Министром иностранных дел и международного развития Франции Л.Фабиусом, которые однозначно подтвердили приоритетность именно такого подхода.
Вопрос: Очень много говорится о возможности поставок американских вооружений на Украину. Есть ли у России план на этот счет? Какова будет российская реакция, если такое решение будет принято?
С.В.Лавров: Мы исходим из того, что все-таки подавляющее большинство европейцев считают подобные планы весьма опасными, хотя в Евросоюзе есть те, которые буквально науськивают всех, кого можно науськать, чтобы начать поставлять такие вооружения. Это – однозначная линия на срыв Минских договоренностей, их прямое нарушение, поскольку в документе наоборот говорится о выводе всего иностранного вооружения из Украины. Это тема давняя – еще 21 февраля 2014 г. в договоренностях, которые были подписаны В.Ф.Януковичем, В.В.Кличко, А.П.Яценюком и О.Я.Тягнибоком в присутствии и при гарантиях министров иностранных дел Франции, Германии и Польши, было сказано о разоружении всех незаконных формирований. Этого не было сделано. По-прежнему такие структуры, как «Правый сектор», просто отказываются разговаривать о том, кому они должны подчиняться – они подчиняются только себе. Это относится и к «добровольческим» батальонам, которые сформированы и оплачены украинскими олигархами. Их подчиненность и готовность выполнять приказы верховного главнокомандующего вызывают огромные вопросы. Возникает подозрение, что неизменная и непреложная монополия на применение силы в любой нормальной стране, которая должна быть у верховного главнокомандующего начинает размываться. Сейчас этот ключевой для любой демократии принцип на Украине совершенно не соблюдается.
