Интервью Постоянного представителя Российской Федерации при ЕС В.А.Чижова информационному агентству ТАСС, 24 декабря 2014 года
В этом году в отношениях между Евросоюзом и Россией отмечен острый кризис. Считаете ли Вы, что в следующем году нас ждет нормализация отношений с ЕС, или нам следует настраиваться на затяжной кризис? Как бы Вы сформулировали бы главные уроки и выводы их этого кризиса?
Мое впечатление, что Евросоюз, судя по тем заявлениям, которые делаются в разных форматах, находится в положении некоего динамического равновесия. Иными словами, в Евросоюзе нет консенсуса ни по поводу досрочной отмены санкций, ни в отношении их дальнейшего наращивания и продления. Поэтому логично предположить, что когда срок действия санкций будет истекать в следующем году, а все санкции вводились на год и бессрочных в принципе не бывает, то этот вопрос будет решен. Либо в ходе бурной дискуссии, либо без таковой. Загадывать не буду. То, что экономический эффект от санкций, а санкциями мы их называем условно, потому что в международном праве санкции – инструмент, доступный только Совету Безопасности ООН, - эти односторонние, незаконные сами по себе рестриктивные меры имеют обоюдоострый эффект, в том числе на экономику стран Евросоюза. Многие сравнивают, кто-кого обгоняет на санкционном треке - Соединенные Штаты или Евросоюз, Канада, Япония и так далее. Я думаю, это во многом бессмысленное занятие, потому что все определяется ущербом для собственной экономики. Понятно, что для экономики США он гораздо меньше, чем для экономики Евросоюза. По объему наших экономических связей с Соединенными Штатами, если судить по торговле, то он раз в 12 меньше. И парадокс в том, что с Евросоюзом у нас товарооборот в этом году, видимо, сократится, хотя и незначительно - на 4-5 процентов, а с США прогнозируется существенный рост.
«На полях» последнего заседания Европейского совета, который прошел 18 декабря, целый ряд лидеров говорил открытым текстом, что никаких новых санкций не будет, и дело здесь не в усталости от такого занятия, как принятие санкционных решений. Дело в том, что эффективность их, прямо скажем, довольно низка. Зато велик побочный эффект. Поэтому, будучи оптимистом, я надеюсь, что здравый смысл не полностью покинул лидеров Евросоюза. Он должен им подсказывать, что санкционный путь — это путь в тупик.
Сумеют ли большие государства Евросоюза убедит малые, в частности, страны Балтии, а также Великобританию и Польшу в том, что от санкций надо отходить при том, что глава Евросовета Дональд Туск заявляет, что на сегодняшний день главная стратегическая проблема для Евросоюза - это Россия, а не Украина?
Я думаю, что стратегической проблемой для Евросоюза является не Россия, а его, Евросоюза, собственная политика на российском направлении. Ввязавшись не без активного стимулирования со стороны США (а вице-президент Джозеф Байден об этом говорил открыто), Евросоюз встал на тупиковый путь. И чем скорее он с этого пути сойдет и вернется к нормальным взаимоотношениям, тем лучше. Здесь я оговорюсь: многие лидеры стран Евросоюза говорят, что возврата к business as usual быть не может. Вот с этим я как раз согласен. Нам нужен не business as usual, а нужно более трезвое, более откровенное, более честное взаимодействие без попыток подтягивания России к тому набору достаточно спорных постулатов, которые Евросоюз именует своими ценностями. Взаимодействовать, конечно, мы будем. Будем мы учитывать и объективный уровень взаимозависимости между нашими странами, те многоплановые связи, которые веками существовали и будут существовать между Россией и Европой. Будем учитывать опыт – как позитивный, так и негативный. Да, Евросоюз останется для нас важным партнером. Но я должен признать с сожалением, что надежность Евросоюза как партнера, теперь, после произошедшего, не столь очевидна.
То есть теперь Евросоюзу надлежит доказывать свою заинтересованность в возобновлении политических контактов с Москвой. Мяч на их стороне?
Мяч совершенно точно на их стороне. Российская сторона ни одного мероприятия не отменила, не заморозила. Все эти «заморозки» - это дело рук Европейского союза, не говоря уже о тех рестриктивных мерах, с которых мы с Вами начали интервью. Мы наблюдаем также у наших партнеров определенную тенденцию выбирать из широкого спектра нашего взаимодействия то, что им нужно, но такой выборочный подход он не будет работать. Или мы действительно возвращаемся к нормальному взаимодействию - пусть будет меньше эмоций, красивых лозунгов, пусть будет больше нелицеприятных разговоров, больше субстанции и взаимного уважения.
Каково Ваше мнение по ограничительным мерам ЕС в отношении Крыма?
Удивительно, что в несвойственной для себя манере Европейский союз заранее опубликовал проект этого решения, причем на сайте своего Официального журнала, до того, как он был принят – то ли как средство воздействия на колеблющихся, то ли это была просто бюрократическая ошибка.
Что касается этих мер, то они производят странное впечатление. Я даже не говорю о моральной стороне: ведь все рестрикции вводились под лозунгом «повысить цену» для российского руководства за ту политику, которую оно проводит. То есть они были задуманы как адресные. Сейчас эти последние меры в отношении Крыма – они огульные, направлены против всего населения полуострова. Но возникает и неизбежный логический вопрос. Евросоюз переход Крыма под юрисдикцию России не признает, считая Крым частью Украины. И при этом наказывает население Крыма за то, что оно думает иначе. Если стать на формальную позицию, можно сказать, что антикрымские санкции в трактовке Евросоюза должны быть названы антиукраинскими, уж если они считают Крым частью Украины. Получилась явно политизированная, парадоксальная позиция, которая, конечно, не будет способствовать появлению у крымчан симпатий к Евросоюзу. Если возвращаться к тем самым ценностям, о которых Евросоюз говорит, то это никак не вписывается в высоко-моральную позицию, которой он так гордится.
Из стран юга Евросоюза, в частности Болгарии, звучат призывы восстановить проект «Южный поток». Возможно ли это? Если да, то на каких условиях?
Понятно, что у стран-участниц проекта были планы. В некоторых странах были даже сделаны инвестиции, где-то выкупили землю под эту трассу, где-то еще что-то. В той же Болгарии складированы сотни тысяч труб. Честно скажу, история колебаний сменявших друг друга болгарских правительств не придает уверенности в отношении очередного витка этой извилистой болгарской политики. Причем это касается не только «Южного потока». Позволю себе напомнить проект нефтепровода Бургас-Александруполис из Болгарии в Грецию, цель которого была разгрузить Босфор и повысить пропускную способность черноморского маршрута нефти. Ну и где этот нефтепровод? Дальше - атомная электростанция «Белене». Тоже все было подписано, но в итоге эта АЭС не была построена.
Понятно, что те страны, которых мы именуем «младоесовцами» - те, кто недавно вступил в Евросоюз, – они, наверное, более восприимчивы к окрикам из Брюсселя, да и не только Брюсселя. Но, тем не менее, если лидер возглавляет независимую суверенную страну, наверное, он себя должен и вести соответственно.
Считаете ли Вы, что на вопросе безвизового режима России с ЕС можно поставить крест на ближайшие пять-десять лет?
Я бы не хотел оперировать временными категориями. В свое время председатель Еврокомиссии Романо Проди дал прогноз по безвизовому режиму. Это было на саммите Россия-ЕС в Риме в 2003 году. Его спросили: когда это может произойти? Он сказал, что через пять лет, но, как видите, это не материализовалось, хотя процесс был запущен. Он сейчас, как и другие некоторые наши совместные проекты, временно «подморожен» не по инициативе России. Будем надеяться, что мы вернемся к этим переговорам, ибо, как и для всего нашего взаимодействия, основой является взаимная заинтересованность. Безвизовый режим – не какая-то уступка России и не подарок россиянам за хорошее поведение. Это проект, который отвечает интересам обеих сторон. Я в качестве примера из той же области сошлюсь на действующее российско-польское соглашение о приграничном передвижении, которое вступило в силу в 2011 году. Нет нужды говорить о сложностях, с которыми в разные времена были сопряжены отношения между Россией и Польшей, но, тем не менее, осознание обоюдной заинтересованности подвигло обе страны подписать такое соглашение. При этом поляки уговаривали Евросоюз не препятствовать, поскольку в ЕС было неоднозначное отношение. И уговорили, оно было подписано, и успешно работает. Польза от этого соглашения реальная и совершенно очевидна по обе стороны границы.
Изменились ли с декабря прошлого года перспективы вступления Украины в ЕС? И если да, то как?
Думаю, что в принципе не изменились, а если и изменились, то в негативную сторону. Украина, по-моему, на сегодняшний день дальше от членства в Евросоюзе, чем была, хотя она всегда была достаточно далеко. В целом проект расширения Евросоюза сейчас идет с минимальной динамикой, хотя и не полностью закрыт. Некоторые страны балканского региона продолжают переговоры, с еще меньшим успехом Турция. Ни Украине, ни любой другой стране постсоветского пространства, не считая Прибалтики, даже статус кандидата не предоставлен и, думаю, в обозримой перспективе не будет. Не то, чтобы мы по этому поводу злорадствовали, - это объективная реальность. Объективная трудная сопоставимость экономик этих стран с требованиями, которые предъявляются к новичкам в Евросоюзе. Это не значит, что те страны, которые вступили в ЕС в последние годы, все они идеально соответствуют. Нет, конечно. В каждом таком решении всегда есть элемент политики. Но я думаю, что в данном случае и политика работает, все-таки, на бóльшую осторожность применительно к Украине.
Изменилась ли позиция РФ в отношении введения в действие зоны свободной торговли ЕС-Украина, которое отложено до конца следующего года?
Эта отсрочка, полагаю, соответствовала интересам всех трех сторон. Украина, откровенно говоря, не была готова к введению в действие этого раздела. У России были вопросы, и они остаются. Ответы на них мы хотели бы получить. У Еврокомиссии была, наверное, заинтересованность избежать сильного обострения на этом треке. Эта отсрочка предпринята не для того, чтобы 15 месяцев сидеть и радоваться, а для того, чтобы использовать это время для обсуждения тех потенциальных рисков, с которыми вступление в силу этого соглашения сопряжено, и согласовать меры по минимизации этих рисков. Именно в этом был смысл министерского совместного заявления, которое было принято здесь в Брюсселе 12 сентября. Работа идет, но не так заметно и быстро, как хотелось бы. Есть ряд объективных и субъективных факторов. Один из факторов совершенно очевиден: на Украине до недавнего времени не было правительства. То есть 12 сентября мы обсуждали этот вопрос с прежним правительством, сейчас сформировано новое. На сентябрьской встрече был министр иностранных дел Украины Павел Климкин. Кто будет сейчас, пока неизвестно ни нам, ни Еврокомиссии. А от 15 месяцев, как видите, остался практически год. Эта тема обсуждалась недавно в правительстве в Москве. Мы согласовали план дальнейших действий. Надеюсь, что в итоге работы российская сторона получит удовлетворяющие ее ответы на вопросы, которые хорошо известны и Еврокомиссии, и украинской стороне.
Владимир Алексеевич, спасибо за Ваши ответы! С наступающими новогодними праздниками!
