Интервью директора Департамента общеевропейского сотрудничества МИД России А.В.Келина информагентству «Россия сегодня», 4 февраля 2016 года
Вопрос: Дипломатия 2000 года и 2016 года – в чем Вы видите основные отличия?
Ответ: В 2000 году я работал в штаб-квартире НАТО. Конечно, то, что мы пробовали сделать в отношениях с НАТО тогда, было несколько идеалистичным. Были надежды на создание действительно равноправных отношений с западниками, в том числе с натовцами, что удастся выстроить одинаковую для всех систему европейской безопасности, чего не получилось. К 2016 году мы стали гораздо большими реалистами, научились гораздо лучше защищать именно интересы страны, их отстаивать, правильно понимать. Наверное, стали серьезнее, злее, профессиональнее в каком-то отношении, более уверенными в себе. Больше опираемся на реализм, на настроения в обществе, на то, чем в действительности живут люди. И, конечно, избавились от идеалистических взглядов и представлений.
Вопрос: Вы объездили полмира. Остались ли еще места на карте, где бы Вы хотели побывать?
Ответ: Полмира я не объездил, честно скажу. Я работаю в МИД 37 лет, в основном на европейском направлении, поэтому есть еще очень много мест, в которых я бы с удовольствием побывал не только как турист, но и профессионально, в которых бы поработал, начиная от Китая до северных стран. В Исландии не был, много где не был. Земной шар очень большой, и еще есть много белых пятен, где хотелось бы побывать.
Вопрос: А какая из командировок Вам больше всего запомнилась?
Ответ: Запоминается больше всего первая командировка. Это была Гаага, Нидерланды. Очень спокойно, профессионально, интересно было. Младший дипломат должен быть мастером на все руки. Я там очень хорошо выучил все языки: у меня нидерландский, французский, английский. Со всеми тремя приходилось в равной степени работать. Французским дипломатам очень нравится, когда с ними говоришь на французском языке.
Вопрос: Экс-госсекретарь США Хиллари Клинтон, претендующая на роль президента Соединенных Штатов, не исключает новой перезагрузки в отношениях с Россией в зависимости от того, что от нее получит Вашингтон. Возможна ли, на Ваш взгляд, такая перезагрузка в отношениях России и Евросоюза? Готовы ли мы к ней?
Ответ: Есть на это традиционный ответ: мы будем готовы к ней в той же степени, в какой будут готовы наши партнеры. Как я понимаю, кризис в отношениях с Евросоюзом рано или поздно закончится, так не бывает, чтобы он длился вечно. Конечно же, потребуется новое осмысление. Я работаю директором всего четвертый месяц, и в моей компетенции раньше ЕС не было, но как я сейчас вижу, действительно требуется освежить формат и тематику по целому ряду направлений. У нас было 18 отраслевых диалогов. Там надо заново посмотреть, что из этого действительно нужно, а от чего можно легко отказаться. Совершенно очевидно, что некоторые формы работы были искусственно придуманы, для отчетности. Нам нужно прагматично подойти к этому делу, посмотреть, что нам потребуется в этих новых условиях, а с чем можно было бы легко расстаться.
Есть очень важные области, например атомная энергетика, экология, автомобильные перевозки, фитосанитарные меры, тарифные барьеры, техническое регулирование. Нужно действительно всерьез заниматься этими повседневными вопросами из жизни, чтобы наладить нормальные отношения с европейской экономикой.
Вопрос: Для диалога на высшем уровне наши отношения пока не созрели?
Ответ: Должно быть обоюдное желание. Я считаю, что диалог на высшем уровне необходим с тем, чтобы как у нас, так и у руководства Еврокомиссии, было одинаковое представление о проблемах, которые перед нами стоят. В отсутствие такого диалога эти понимания совпадают лишь частично. Для полного взаимопонимания необходимо садиться за стол, объяснять свои проблемы, выслушивать аргументы с другой стороны и находить общие решения.
Вопрос: Насколько высоко мы оцениваем вероятность снятия санкций ЕС против России в обозримой перспективе? Со стороны Запада звучат противоречивые сигналы.
Ответ: Тут гадать бессмысленно. Если бы график, который обсуждался в "нормандском формате" в октябре в Париже, киевскими партнерами действительно выполнялся и они делали бы то, что действительно обещали, а обещали они принять поправки к 133 статье Конституции (в ней описывается административно-территориальное устройство страны – ред.), принять закон об особенностях местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей, принять закон об амнистии и согласовать с Луганском и Донецком закон о выборах, тогда мы могли бы говорить о том, что к лету эти положения политического урегулирования с Украиной будут выполнены. К сожалению, сейчас картина такая, что остается только разводить руками, поскольку в Киеве объявили, что ключевой вопрос – поправки в Конституцию – откладывается, и непонятно, когда это произойдет, а это влечет за собой цепь остальных положений по политическому урегулированию, которые остаются невыполненными.
Поэтому сейчас Евросоюз, который принял эти санкции, в очень странном положении. Ему приходится говорить очевидную нелепость: необходимо продолжать против России санкции, потому что Киев не выполняет свои обязательства по политическому урегулированию, по Минским соглашениям. Это просто смешно. Я думаю, что в ближайших контактах в "нормандском формате" этот вопрос будет обсуждаться. Ситуация выглядит абсурдно: Киев не хочет выполнять эти положения, а санкции должны оставаться против России. С такой постановкой не только нам, но и в Европе сложно согласиться. Раньше это называлось волюнтаризмом. Получается, что санкции держатся произвольно в ожидании того, что договоренности выполнит кто-то другой.
Еще было бы совершенно неправильно простить Киеву невыполнение им этих положений. Если их не выполнить, то урегулирование будет хрупким, оно не продлится долго, мы получим просто замороженный конфликт со всеми вытекающими из этого последствиями. Нужно, чтобы наши партнеры правильно понимали, кто действительно несет ответственность, и делали выводы применительно к санкциям.
Вопрос: То есть, откровенно говоря, в этом году вряд ли снимут санкции?
Ответ: На каждых консультациях европейцы говорят, что да, надо, но они сами себя загнали в эту парадигму, из которой теперь очень сложно будет выбраться. Но выбираться придется им, а не нам, потому что не мы это дело вводили. Большого оптимизма я бы не испытывал, что все нормализуется к лету. Зависит это не от нас.
Вопрос: Мюнхенская конференция в этом году пройдет 12-14 февраля. С какими идеями туда отправится Россия?
Ответ: На конференции будет выступать Дмитрий Анатольевич Медведев. Это будет первая панель вместе с премьер-министром Франции. Во второй панели в этот же день будет участвовать Сергей Викторович Лавров. Я так думаю, что они будут говорить о разных вещах.
Вопрос: Кто уже выразил желание встретиться с российской делегацией на полях мероприятия?
Ответ: Намечен целый ряд встреч и у Дмитрия Анатольевича, и у Сергея Викторовича. Не будем предвосхищать.
Вопрос: Ранее в Брюсселе заявляли, что Совет Россия-НАТО может возобновить работу на посольском уровне. Как в настоящее время обстоят дела по этому вопросу?
Ответ: Мы действительно получили информацию о том, что есть желание после длительных дебатов внутри альянса провести Совет Россия-НАТО, не сейчас, через какое-то время, потому что потребуется подготовка. Мы об этом знаем и очень внимательно рассматриваем эту просьбу. Будем говорить о том, как его наполнить, как сформулировать совместную повестку дня. Но для этого нужно работать.
Вопрос: Сколько времени может потребоваться?
Ответ: Это будет рабочий процесс.
В начале двухтысячных был серьезный спор внутри НАТО: превращается ли она в конференционный центр или остается военно-политической организацией. Где-то на рубеже 2002-2003 годов в Вашингтоне решили закрутить гайки и прекратить делать из нее конференционный центр, а, наоборот, сильно поднять дисциплину, ужесточить проходы в штаб-квартиру.
Вопрос: Продолжит ли Москва наращивать свой оборонный потенциал в ответ на аналогичные действия альянса?
Ответ: В этом тоже большая разница между тем, что было в 2000-х годах, когда мы довольно пассивно наблюдали за тем, что происходит у наших границ, и тем, что происходит сейчас. Первый кризис возник не сейчас, с Украиной, а он возник в связи с попытками НАТО расшириться на Грузию. Кризис переживем.
Вопрос: То есть наши шаги будут симметричными?
Ответ: Симметричные шаги здесь маловероятны, учитывая огромное количество денег, которые американские партнеры сейчас вкладывают: на будущий год они собираются в четыре раза больше вложить. Симметричный ответ для этого совершенно не нужен, я в этом уверен. Компенсирующие меры для поддержания нормального военно-стратегического уравнения принимаются и будут приниматься.
Вопрос: Премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу ранее поручил турецкому МИД попросить Россию дать объяснение генсеку НАТО в связи с якобы имевшем место инцидентом с российским Су-34. Как Москва оценивает подобное обращение Анкары к альянсу – выносить проблемы за пределы двусторонних отношений?
Ответ: Мне очень странно слышать сообщения, которые адресуют нас в альянс, поскольку такого понятия, как воздушное пространство НАТО, не существует. Существует суверенное воздушное пространство каждой страны в отдельности. Осенью турецкие представители говорили, что это (нарушение воздушного пространства – ред.) не вопрос НАТО, а вопрос сугубо двусторонних отношений и даже если такой инцидент возникает, то его надо урегулировать в двустороннем порядке. НАТО здесь совершенно ни при чем. Если турки считают, что было нарушение воздушного пространства, значит, они должны предоставить нам информацию. Насколько я знаю, никакой информации предоставлено не было.
Вопрос: То есть НАТО не имеет права вмешиваться в сложившуюся ситуацию?
Ответ: Я не вижу никаких оснований для того, чтобы эту роль (урегулирование ситуации с якобы имевшим место нарушением воздушного пространства Турции – ред.) брала на себя НАТО.
Вопрос: Собирается ли Россия давать объяснение НАТО, на котором настаивает Анкара?
Ответ: Мы посмотрим на любую информацию, если она будет предоставляться, если она есть, конечно.
Вопрос: Мы можем вернуться в ПАСЕ? Или это затянувшийся кризис, к тому же у нас со Страсбургом разные позиции относительно возможности российского возвращения?
Ответ: Можем, конечно. Там, где собираются три юриста, существует три разных мнения. Эти документы очень внимательно читаются, консультируются.
Есть правила процедуры, есть 25 статья, 28 статья Устава Совета Европы. Прецедентов не было, могу сказать.
Вопрос: Мы первые применили такую процедуру?
Ответ: В принципе, да. При внимательном чтении документов действительно ничто не препятствует подать заявку на то, чтобы полномочия нашей делегации были приняты в любой момент каждой сессии, будь то весенняя, летняя или осенняя. Юридических препятствий к этому нет. Другое дело, не было практики.
Но в чем я твердо уверен, что если возникнет ситуация и обоюдное желание к восстановлению полномочий нашей делегации, то юридических препятствий здесь быть не должно, они просто будут сметены. Для этого, как я уже сказал, в Ассамблее должны сложиться условия, должно быть понимание, что нашей делегации по приезду туда не будет создано препятствий к нормальному диалогу с парламентариями. Об этом многие говорили, я был недавно в Европарламенте в Брюсселе и в Страсбурге, везде говорили, что первое, с чего надо начинать, отказаться от взаимных санкций в отношении парламентариев, не препятствовать развитию их диалога.
Нельзя исключать, что здесь будут какие-то попытки казуистики и ссылки на отсутствие практики, ссылки на то, что это не прописано во всех документах, но это будет только означать отсутствие готовности парламентариев Совета Европы, ПАСЕ к нормальному диалогу.
Вопрос: Что станет для российской стороны показателем готовности к диалогу со стороны ПАСЕ?
Ответ: Показателем изменения ситуации станет то, что мы услышим от руководителей фракций, которые работают в Страсбурге, что они очень хотят работать с нашей делегацией именно в Страсбурге. Что они считают принятые ранее решения ошибочными, что пора возобновлять диалог. Это должно означать нормальное приглашение к совместной работе над проблемами, к диалогу.
Ехать сейчас было бы очень рискованно и не стоило, был очень велик шанс того, что наша делегация туда поехала бы, а полномочия ее были поставлены под сомнения. Зачем нам этот скандал? Совершенно не нужен.
Вопрос: Где гарантия, что если делегация поедет весной или летом, ее полномочия снова не будут опротестованы?
Ответ: Таких гарантий нет. Но все это легко просчитывается. Руководители работающих там фракций, они знают, набирают ли большинство в этом вопросе или нет. Если есть твердое большинство, которое не допустит такого неприятного для всех процесса, значит, они ответственно говорят, что есть зеленый свет.
Вопрос: Рассчитывает ли российская сторона пригласить наблюдателей от ПАСЕ на предстоящие осенью парламентские выборы в Россию?
Ответ: Мы начинаем сейчас работать. Начинаем работу с БДИПЧ ОБСЕ и с другими с тем, чтобы приглашать наблюдателей на выборы. До этого еще действительно далеко, мы посмотрим, кого, сколько и на каких условиях необходимо пригласить. Буквально в предстоящую неделю этот диалог начнется в отношении БДИПЧ.
Вопрос: 28 февраля этого года будет отмечаться 20-летие вступления России в Совет Европы. С чем мы подходим к этой дате? Как развиваются отношения с Советом Европы? Как пройдет празднование 20-летия?
Ответ: Я не могу сказать, что это будут очень торжественные и очень широкие мероприятия, но целая серия их готовится и будет проведена. Будет и выставка в Совете Европы, будут мероприятия проведены в Москве. Невзирая на дебаты, которые идут среди парламентариев, нормальная межгосударственная работа в самом Совете Европы продолжается.
Проекты Совета Европы продолжают действовать на территории России, мы считаем это полезным, без сомнения. Это касается правовых вопросов, строительства правового государства, есть отдельная программа по Чеченской республике, она продолжает действовать, обновляется.
Вот эта межгосударственная работа, которая создает единое правовое пространство и поддерживает его в рамках тех документов, которые в Совете Европы принимаются, все это работает. Мы считаем наше участие там очень полезным.
Вопрос: Турция с этого года стала основным плательщиком Совета Европы и стала достаточно активно предлагать Страсбургу свою повестку дня. Не опасается ли российская сторона остаться не у дел, когда соберется вернуться в ПАСЕ?
Ответ: Мы Турции не боимся.
