Приближается саммит глав государств ЕС, где будет обсуждаться ситуация в Белоруссии. Как Вы оцениваете позицию Евросоюза по Беларуси?
Критически, потому что, громогласно заявляя о том, что ЕС против любого внешнего вмешательства, он на самом деле занимается этим самым вмешательством. Европейские политики ходят вокруг госпожи Тихановской, извините, как коты вокруг сметаны. Если они хотели просто на неё посмотреть – это одно, а если хотят дать ей какие-то политические авансы – это уже иное.
Получается, чиновники ЕС пытаются подогреть ситуацию в стране?
С одной стороны, подогреть, а с другой стороны – полная дестабилизация вряд ли соответствует их интересам. Меньше всего в ЕС хотят, чтобы в результате этого кризиса Белоруссия ещё больше сблизилась с Россией. Поэтому они говорят, что считают результаты президентских выборов сфальсифицированными, однако при этом не рвут дипломатические отношения с этой страной. Кроме того, они не заявили о признании госпожи Тихановской законно избранным президентом. А США, к примеру, даже не отказываются от намерения назначить посла в Белоруссии, в связи с чем возникает вопрос: а у кого Вашингтон будет запрашивать агреман, и кому посол будет вручать верительные грамоты?
В ЕС ранее заявляли о том, что не хотят повторения в Белоруссии украинского «Майдана».
Это лучше у них спросить, чего бы они хотели, а чего бы не хотели. Мы точно не хотим, чтобы в Белоруссии повторился украинский сценарий. Это я Вам могу сказать со всей ответственностью и глубокой убежденностью.
Отношения с Турцией также будут обсуждаться на этом саммите.
Да. С Турцией ЕС необходимо определяться. Кроме того, на разрешение этого вопроса оказалось завязано и введение новых санкций по Белоруссии.
А какие у ЕС есть варианты действий для того, чтобы Турция изменила свою политику в Восточном Средиземноморье?
Они могут, к примеру, ввести дополнительные санкции или сделать их введение отсроченным, могут позвать президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана на встречу, могут создать некую совместную морскую операцию для защиты интересов Греции и Кипра, могут попробовать физически воспрепятствовать геолого-разведочным работам Турции в Средиземноморье, могут аннулировать сделку по миграции от 2016 года и принять порядка 4,5 миллиона беженцев, которые, по имеющимся данным, находятся на территории Турции. А могут и не сделать всего этого.
Возможно ли согласование новых ограничительных мер ЕС по Белоруссии, ведь, как сообщают источники, этому препятствует Кипр?
Да, что касается Кипра – это так. Но я не буду гадать о возможности согласования санкций. Кстати, на этом фоне в ЕС в очередной раз развернулась дискуссия, которую подогрела Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, о том, что пора, мол, переходить в вопросе выработки ряда решений внутри ЕС от единогласия к квалифицированному большинству. Идея не нова. В принципе действующая договорная база, лежащая в основе ЕС, допускает это. Однако пока большого желания у руководства ЕС все-таки менять систему голосования нет. Если они сейчас попробуют столь чувствительные вопросы, как санкционные, перевести на квалифицированное большинство, то нам будет интересно посмотреть.
Но я так понимаю, что в нынешней ситуации это будет сложно сделать – перевести решение вопроса введения каких-либо санкций ЕС от единогласия всех стран Союза на квалифицированное большинство.
Я думаю, что в Ваших рассуждениях есть зерно логики.
Если позволите, я вернусь к Турции. Может ли Евросоюз реально повлиять на ситуацию в Восточном Средиземноморье?
Это зависит от уровня политической воли. В ЕС 27 стран, и если некоторые из них более решительно и, возможно, более искренне выступают в защиту своих союзников – Греции и Кипра – в их конфликте с Турцией, то другие это делают скорее формально. Известно, например, что Германия предпочитает выступать в роли своего рода посредника между Грецией и Турцией. А вот у Франции более прогреческая позиция.
То есть, подводя итог этой теме, стоит ли ждать от саммита ЕС каких-то решений по Турции?
Думаю, гадать не стоит. Ведь решений ожидали и после заседания Совета министров иностранных дел государств Евросоюза, который прошёл не так давно, 21 сентября. Но они не смогли их принять. Посмотрим, что будет на уровне лидеров. Конечно, произошедшая вспышка напряженности в Нагорном Карабахе – и особенно роль Турции – добавляет острого соуса в это блюдо.
Постоянное представительство России при ЕС ранее опубликовало ряд вопросов, я бы сказала нестыковок, связанных с делом Алексея Навального.
И с тех пор ни на один из этих вопросов ответа ниоткуда не последовало.
А Вы общались с представителями ЕС по теме Навального? Предлагали им ответить на эти вопросы?
Конечно. И пока ничего. Но мы будем продолжать эту работу. Однако пока что в основном ответная аргументация сводится к попыткам прикрыться авторитетом германских лабораторий, ОЗХО и даже канцлера ФРГ Ангелы Меркель.
ЕС хочет, чтобы Россия провела расследование дела Навального. А почему ЕС не настаивает на том, чтобы Германия раскрыла имеющуюся у неё информацию по этому делу? Ведь они не настаивают, верно?
Это хороший вопрос. Здесь много вопросов, которые до сих пор остаются без ответа. Например, ещё один: нам говорят, что Россия должна взаимодействовать с ОЗХО по этому делу, а в ОЗХО говорят, что не имеют отношения у этому и что мы должны обращаться к Германии. Когда я объясняю все эти нестыковки Евросоюзу, то упираюсь не то чтобы в бетонную, но в какую-то ватную стену: никто мои вопросы не отвергает и доводы не опровергает, но никакого ответа я тоже не получаю.
Могу задать в этом контексте вопрос по «Северному потоку – 2»?
Есть попытки привязать строительство этого газопровода к делу Навального. Но при всём желании никакой связи между ними мне, например, найти не удаётся. «Северный поток – 2» – это проект, который, как известно, сталкивается с препятствиями. Мы знаем, кто создаёт и создавал эти препятствия, и как они преодолевались. До завершения строительства газопровода осталось совсем чуть-чуть. Я думаю, что не только для Германии, но и для Европы это вопрос чести. Евросоюз регулярно подтверждает заинтересованность в том, чтобы продвигать свою стратегическую автономию. В сфере энергетики это означает иметь достаточно серьёзную основу обеспечения своей энергобезопасности, включая, естественно, получение надежных поставок энергоносителей по доступным ценам.
Как Вы смотрите на перспективы «Северного потока – 2»?
Я уверен, что он будет достроен и будет работать.
